А.С. Попов и его деятельность в области радио
(Воспоминания П.Н. Рыбкина о совместной работе с А.С. Поповым. Записано В.К. Адамским)
Невозможно представить себе современную войну без радиосвязи, «которая стала на суше и на море непременным спутником военных операций большого и малого масштаба. Радиостанции заняли прочное место не только на больших кораблях — линейных кораблях, крейсерах, миноносцах, но и на маленьких героических торпедных катерах и морских охотников. Радиостанция — постоянный спутник десантника, корректировщика артиллерийского огня.
А ведь 50 лет назад этого ничего не было. В то время корабль, уходя в море, порывал все отношения с берегом и жил в период плавания своею собственной жизнью. Теперь же радио позволяет связаться кораблю с берегом при любых условиях, где бы он ни находился. Радио связывает друг с другом самые отдаленные пункты земного шара. Радио позволяет определять приближение самолетов задолго до их появления в поле зрения, позволяет обнаруживать корабли в темноте и тумане. Радио проникло почти во все области промышленности и нашей жизни. (…)
Русский флот был местом рождения радио. Русский ученый—физик, преподаватель Минных офицерских классов, Александр Степанович Попов, первым в мире создал прибор — грозоотметчик, прообраз современных приемников, и первым в мире проделал опыт по приему радиоволн. Александр Степанович сделал свое великое открытие весной 1895 г., в г. Кронштадте. Вечером 7 мая (25 апреля) 1895 г. на очередном (151) заседании Русского физико-химического общества, :в физической аудитории Петербургского университета он сделал сообщение «Об отношении металлических порошков к электрическим колебаниям» и демонстрировал свой прибор — грозоотметчик. Сообщение он закончил знаменитыми словами: «В заключение я могу выразить надежду, что мой прибор при дальнейшем усовершенствовании его может быть, применен к передаче сигналов на расстояние».
День 7 мая 1895 г. считается днем рождения радио. На мою долю выпало счастье быть помощником и ближайшим сотрудником незабвенного, великого Александра Степановича.
—
Я прекрасно помню Александра Степановича в этот исторический период его деятельности.
Впервые с ним я встретился в 1894 г. После окончания физико-математического факультета Петербургского университета, который за 11 лет до этого, в 1883 г., окончил также и Александр Степанович, я был рекомендован профессором Петрушевским директору Главной физической обсерватории академику Вильду, у которого и работал первое время. Находясь в Петербурге, я бывал на заседаниях Физико-химического общества. На одном из таких заседаний ко мне подошел Александр Степанович и начал со мной беседу. Оказалось, что он ищет себе помощника. Александр Степанович начал разговор издалека: рассказал о богатом оборудовании физического кабинета Минных офицерских классов, о плохом здоровье заведующего классами — А.С. Степанова, который сразу после лекций уходит домой, что дает известную свободу действий в отношении постановки различных экспериментов, о том, что наибольшая загрузка преподавателей падает на три зимних месяца, а остальное время у них относительно свободно, и, наконец, предложил мне занять должность его помощника. С одной стороны, я уже раньше решил уйти от академика Вильда, все окружение которого состояло из иностранцев, затиравших людей не их круга, случайно оказывавшихся их сотрудниками. С другой — все сказанное Александром Степановичем, а также возможность попасть в среду молодых, культурных, владеющих в большинстве случаев многими языками флотских офицеров была слишком заманчива. Я принял предложение и вскоре переехал в Кронштадт. Так я стал сотрудником будущего творца радио Александра Степановича Попова и постоянным участником его опытов.
Как сейчас стоит передо мною грузная, среднего роста, несколько сутуловатая фигура Александра Степановича. Его голубые глаза на русском лице с редкой бородкой внимательно смотрят на собеседника из-под нависших бровей.
Казалось, что он смотрит исподлобья, но впечатление это быстро проходило, стоило только ближе узнать этого доброго, отзывчивого человека. Он пользовался неизменным уважением у многочисленных своих учеников, почитателей и сослуживцев. Александр Степанович был крайне вежлив, а в разговоре с дамами застенчив. Он любил музыку, хотя не был особенно музыкален и не играл на каком-либо инструменте. Часто сидя у меня, уже в более поздний период, он просил что-нибудь сыграть и внимательно, как бы в раздумьи, слушал. На семейных вечерах у Александра Степановича на мою долю выпала обязанность занимать дамское общество хотя центром внимания всех дам и прежде всего своих сестер был сам Александр Степанович.
Он обычно сидел где-либо в уголке, в кругу своих друзей, и вел беседу о событиях, о жизни России, которую он страстно любил. Александр Степанович был большим патриотом своей родины. Работал Александр Степанович много и настойчиво. Он глубоко верил в любое начатое им дело, и никакие трудности не могли сломить его настойчивости. Даже самую незначительную работу он не бросал до тех пор, пока она не была закончена. Будучи необыкновенно скромным, он о своих работах и трудах если и высказывался, то очень критически к самому себе. Как и многие люди науки, в житейских делах он был мало практичным и неопытным. Ходил всегда опрятным, хотя одевался скромно и просто. Был несколько рассеян и по своей рассеянности иногда забывал: по утрам надеть дома галстук. Тогда перед лекцией он открывал верхний ящик своего небольшого письменного стола, стоявшего в его рабочем кабинете, вынимал из него запасный галстук, всегда хранившийся там на этот случай, надевал его и шел в обширную аудиторию.
Все о чем рассказывал Александр Степанович на лекциях своим слушателям, он непременно и богато иллюстрировал опытами, необычайно наглядно показывая сущность объясняемого явления. В этом он был непревзойденным мастером.
Один из его опытов показывал свойство несовершенных контактов менять сопротивление под влиянием электромагнитных волн. Опыт заключался в следующем: на штативе подвешивалась обыкновенная медная цепочка, входящая в электрическую цепь, состоящую, кроме нее, из звонка и батареи. Так как цепочка в электрическом отношении представляет собой ряд несовершенных контактов, то можно было подобрать такое число ее звеньев, при котором сопротивление цепочки оказывалось весьма большим и звонок не звонил.
После этого где-либо в стороне производился колебательный разряд при помощи спирали Румкорфа. Электромагнитные волны, достигая цепочки, уменьшали сопротивление в контактах ее звеньев и звонок начинал звонить. После удара по цепочке звонок переставал звонить.
Этот опыт как нельзя лучше показывал принцип действия кохерера, способ декохерирования и иллюстрировал принципы беспроволочного телеграфа того времени.
Другой опыт доказывал обратимость динамомашины. Обыкновенно, чтобы объяснить обратимость динамомашины в электродвигатель и обратно, употребляли различные более или менее наглядные способы. Способ Александра Степановича был очень простым и наглядным. Он брал два однотипных гальванометра и проводником соединял их друг с другом. Стоило отклонить стрелку одного из гальванометров, как сейчас же отклонялась стрелка и на другом, так как в результате вращения катушки одного гальванометра в ней индуктировался ток, который, протекая по катушке другого гальванометра, вызывал вращение последней.
Особенно наглядным был опыт, показывающий время нарастания тока в цепи с самоиндукцией. Для этого опыта составлялась цепь из батареи и двух параллельных, равных сопротивлений, одно из которых обладало большой самоиндукцией. При замыкании цепи по введенным в обе ветви лампочкам накаливания можно было на-глаз судить о времени нарастания тока; в то время как одна лампочка быстро накаливалась, другая накаливалась медленно. При быстром замыкании и размыкании цепи одна лампочка все время горела, а другая не успевала накаливаться.
Его лекции, где бы они ни читались, пользовались неизменным успехом, но его публичные лекции, которые он читал начиная с 1889 г. в Морском собрании и других местах, были буквально блестящими. Я хорошо помню, каких трудов стоили ему эти лекции. Чтобы приготовить хорошо обставленные опыты для двухчасовой лекции, надо было потратить много труда и времени. Эту подготовительную работу мы всегда начинали за день до лекции и кончали за два часа до ее начала. За оставшееся короткое время мы должны были пообедать, переодеться и за полчаса до лекции вернуться в Морское собрание. Но зато, когда лекция бывала доведенной до благополучного конца, когда шумная аудитория покидала зал и в нем оставалась только одна дежурная люстра, только тогда в полумраке успокоившегося зала мы начинали чувствовать тяжесть проделанной работы.
После лекций Александр Степанович любил совершать длинные прогулки. Мы шли с ним по улицам Кронштадта. У моего дома мы прощались, и он продолжал путь один, переживая свой заслуженный успех.
Очень часто, подготовляя те или другие опыты, Александр Степанович собственноручно изготовлял для них приборы. В кабинете-музее А.С. Попова в здании бывших Минных офицерских классов, где теперь помещается школа связи им. А.С. Попова Учебного отряда КБФ, хранятся многие из сделанных Александром Степановичем приборов. Он сделал в различное время: набор гейслеровых трубок, стеклянные баллоны, для демонстрации униполярного свечения, приборы для демонстрации вращающегося магнитного поля, для сгущения углекислого газа при помощи жидкого воздуха и многие другие. Очень многое в этом отношении, как и в отношении своих огромных запасов знаний, Александр Степанович получил от университета, и мы оба были благодарны за это нашим общим учителям, в первую очередь профессорам О.Д. Хвольсону, Ф.Ф. Петрушевскому и И.И. Боргман.
Александр Степанович был неукротимым экспериментатором. Он стремился воспроизвести сам все наиболее интересные опыты из области электричества, сообщения о которых появлялись в литературе. Так было, например, и в конце 1895 г., когда открытие рентгеновских лучей заставило всех усиленно изучать это удивительное явление.
Александр Степанович сам сделал трубку Рентгена и получил снимки, которые и теперь хранятся в кабинете-музее А.С. Попова.
Можно считать, что это были одни из первых снимков, сделанных в России при помощи рентгеновских лучей.
Александр Степанович всегда стремился к точности, к получению количественных определений в своих работах. Неоднократно он конструировал и изобретал для этой цели различные измерительные приборы. Это приводило его к получению все лучших н лучших результатов в тех опытах, которые он систематически производил.
Александр Степанович оставил после себя очень мало печатных трудов. Он не любил писать и возложил на меня оформление результатов всех опытов. Он горячо отдавался науке, делу и откладывал на будущее время составление труда о своих работах.
Александр Степанович был выдающимся деятелем науки. «Я никогда не забуду тех проявлений душевной скорби, — писал в начале 1906 г. в газете «Котлин» лейтенант И. Энгельман, — которые видел на похоронах покойного, а затем 24 января на заседании в Физическом институте, как люди науки со слезами вспоминали покойного, и их волнение лучше слов показывало, что русская наука и мы, русские, осиротели и потеряли много, много в покойном».
Рядом своих опытов в 1885—1889 гг. Генрих Герц устанавливает полную аналогию между законами распространения световых и электромагнитных волн и дает новую замечательную форму вибратора. В 1891 г. профессор Бранли открывает свойство металлических опилок менять сопротивление под влиянием электрической искры. В конце 1894 г. английский физик профессор О. Лодж публикует свою знаменитую работу о новом способе обнаружения лучей Герца, основанном на использовании открытия Бранли.
Работа Лоджа производит сильное впечатление на Александра Степановича, так как она открывает новые пути исследований в его любимой области науки. При первой же возможности весной 1895 г. Александр Степанович воспроизводят опыты, описанные Лоджем. Точно скопированные трубки Бранли, наполненные металлическим порошком (кохереры), не отличались необходимым постоянством.
Первые опыты достаточно убедили Александра Степановича в том, что постоянство действия порошка зависит главным образом от правильности ударов, которые должны получить опилки для их встряхивания после каждого электрического импульса. Это слабое место было подмечено Александром Степановичем, и все его усилия были направлены в сторону повышения устойчивости работы прибора.
После настойчивых опытов он пришел к устройству прибора, в котором ток, протекающий по цепи чувствительной трубки после электрического импульса, составлявший не более 15 миллиампер, приводил в действие реле, контакты которого были включены в цепь сотрясателя (звонка). Благодаря наличию батареи во вторичной цепи реле, ток в ней достигал величины, достаточной для устойчивой работы сотрясателя.
В физическом кабинете было много так называемых телеграфных столов Сименса, на тяжелых, литых ножках, с полным набором приборов для проволочного телеграфа. С одного из таких столов Александр Степанович взял для своего приемника реле в круглой деревянной коробке. Применение автоматического встряхивания произвело изумительный эффект. На каждую электрическую искру приемник отзывался звонком: на короткую электрическую искру — коротким, а на длинную — длинным. Таким образом, пользуясь азбукой Морзе, Александр Степанович: мог посылать в пространство целые телеграммы, и его звонок отчетливо вызванивал знаки кода Морзе.
Открытие Александра Степановича вызвало всеобщий интерес. Ведь сам Герц считал дикой фантазией мысль о практическом использовании открытых им «лучей». Лодж называл «бредовыми» идеи о связи при помощи электромагнитных волн.
Можно себе представить, как дорого было для моряков открытие Александра Степановича. О нем говорили буквально всюду.
В первых своих опытах Александр Степанович использовал в качестве отправительной станции вибратор Герца. Он, как известно состоит из двух медных полых шаров диаметром 20 см, прикрепленных к концам медной трубки, разрезанной так, что между двумя половинками вибратора образовался небольшой воздушный промежуток. Если половинки вибратора присоединить к полюсам спирали Румкорфа и зарядить их до определенной разности потенциалов то в воздушном промежутке проскочит электрическая искра, которая как бы соединит половинки вибратора, в результате чего возникают электрические колебания.
Оставалось создать прибор, отмечающий эти колебания, что и сделал Александр Степанович.
Увеличив затем чувствительность когерера и реле, Александр Степанович легко добился того, что в любом уголке обширного здания Минной школы его прибор отчетливо отвечал на всякий сигнал отправительной станции.
Стало ясным, что опыты в помещении закончены, что настала время перенести их на волю, на просторы Финского залива.
Началась жизнь, полная лихорадочной работы, труда, забот, неудач,, лишений. Началась неустанная борьба за новое достижение техники. Для полного окончания лабораторных, подготовительных работ оставалось еще выяснить, какая разность потенциалов должна быть на электродах когерера для изменения сопротивления металлических опилок. Александр Степанович рассуждал так: «Проводимость металлических опилок появляется только после того, как к кохереру прикладывается некоторое напряжение, а раз это так, то обязательно надо узнать — какой минимальный потенциал требуется для получения необходимого эффекта».
Для решения этой задачи он решил воспользоваться электроскопом,, заряжая его атмосферным электричеством, скапливающимся на легком, медном проводнике, поднятом вверх при помощи детского воздушного шара. Чтобы передать полученный заряд к своему прибору — приемнику, Александр Степанович вделал в электроскоп выдвижной металлический штифт, который и соединил с приемником. Штифт установлен был так, что листочек постепенно заряжающегося электроскопа, поднимаясь, касался, наконец, штифта, на что приемник отзывался коротким звонком. Затем листочек электроскопа, разрядившегося через приемник, соединенный с землей, падал, и все вновь повторялось. Намеченный опыт был поставлен в один из весенних вечеров 1895 г. в цветущем саду перед зданием Минного офицерского класса. Здесь в одном из уголков сада находилась красивая беседка с большими зеркальными окнами. Наверху этой беседки была площадка, окруженная, как мостик корабля, поручнями. К площадке был пристроен корабельный трап.
Александр Степанович поднялся на площадку и установил приборы. Воздушный шар легко поднял наш проводничок — антенну. Опыт проходил очень отчетливо. Интересно было наблюдать, как при изменении высоты поднятого провода звонки прибора чередовались друг за другом то быстрее, то медленнее.
Но вдруг все изменилось: листочек электроскопа, прикоснувшись к штифту, как бы прилип к нему и не упал обратно. Прибор зазвонил не переставая. Показалось, что в приборе что-то испортилось. Александр Степанович предположил, что загрязнился штифт. Я хорошо протер его, и мы стали продолжать опыт. Явление повторилось—звонок звонил без перерыва. Александр Степанович задумался.
Увлекшись интересной работой, мы не заметили, что давно наступил вечер и что начальник школы—хозяин сада, давно стоит со своей семьей около беседки и с изумлением смотрит, как почтенный преподаватель школы со своим молодым помощником пускает детский воздушный шар с крыши его беседки. Пришлось прекратить опыт и итти домой. Александр Степанович, на которого, как всегда, всякие неудачи опыта действовали очень сильно, шел в глубоком раздумье.
Я был помоложе. Я хотел, проводив Александра Степановича, пойти в обратную сторону, к летнему помещению офицерского собрания, и хорошенько поужинать. Я невольно повернулся назад и был поражен, увидев черную, грозную тучу, надвигавшуюся со стороны Петербурга. Она была от нас примерно на расстоянии 30 км. Я обратил на нее внимание Александра Степановича, и сразу все стало ясным. Прибор, который мы испытывали в беседке, своим беспрерывным звонком предупреждал нас о приближении грозы.
Вскоре Александр Степанович сделал свой исторический доклад в Физико-химическом обществе.
На летний период Александр Степанович уехал в Нижний-Новгород где он был связан некоторыми обязанностями.
Зимой 1895/96 г. он совершенствует свои приборы и в марте 1896 г. демонстрирует их на 158-м заседании Физико-химического общества.
Заседание происходило в физической аудитории университета. Я находился около отправительной станции, установленной на расстоянии 250 м, в здании Химического института. Неожиданно ко мне пришли и сказали, что нужно начинать передачу. Я от волнения растерялся: что передавать?
Вдруг мне пришла в голову мысль—передать имя знаменитого физика, экспериментально доказавшего распространение электромагнитных волн в пространстве: «Heinrich Hertz». Неописуемый восторг охватил аудиторию, в которой находился Александр Степанович, когда там эти слова были приняты, расшифрованы и выписаны мелом на доске.
Так произошла первая в мире передача осмысленного текста по беспроволочному телеграфу.
Зима 1896/97 г. проходит в подготовке опытов, которые предполагается провести летом 1897 г. Максимальное внимание Александр Степанович обращает на отправительную станцию. Для того чтобы поднять разрядный потенциал и увеличить энергию колебаний, разрядник был помещен в большой стеклянный сосуд с парафиновым маслом. В этом направлении Александр Степанович пошел еще дальше: он заменил ,шары разрядника Герца конусообразными поверхностями, а в качестве поверхностей, между которыми проскакивали искры, использовал медные диски, диаметром 10 см, обтянутые тонким платиновым листом. Было очень трудно следить в столь сложных условиях за характером электрического разряда.
Действительно, о качестве разряда можно было судить только по самой электрической искре, по полученному при этом треску и по другим едва уловимым признакам. Поэтому Александр Степанович, всегда руководивший опытами, брал на себя наиболее трудную часть—управление отправительной станцией.
Наконец, наступило лето 1897 г.; Александр Степанович снова уехал в Нижний-Новгород, а я с приборами, с подробным планом работ, составленным Александром Степановичем, для проведения опытов отбыл из Кронштадта на Транзундский рейд, где проходил летнюю практику Учебно-минный отряд.
Для первых опытов, которые заключались в испытании чувствительности кохереров, вибратор был установлен в особой будке, около так называемой Лазаретной пристани на острове Тейкар-саари. Приемная станция, имевшая приемный провод длиной около 4 саженей, устанавливалась на специально выделенном для опытов паровом катере. Приемная станция состояла из когерера, двух элементов и гальванометра, по отклонению стрелки которого обнаруживалось действие приемной станции. Для определения расстояния на берегу были установлены специальные цветные вешки.
Как ни просты были опыты, но они производили на окружающих большое впечатление. Таинственное появление тока в приемной цепи в тот момент, когда в отправительной станции раздавался треск, поражало всех. Эти опыты радовали и вызывали интерес, а иногда и недоумение. Все бинокли с мостиков кораблей, когда они проходили мимо, были направлены на нас, и вахтенный начальник посылал в кают-компанию сообщить, что «Петр Николаевич принимает сегодня уже на 60 метров».
Ограниченность средств не останавливает опытов. «Что касается денег,—писал мне Александр Степанович 21 июня 1897 г.,— то можно задержать в Кронштадте и расходовать на уплату мелких расходов мое июльское жалование».
Неожиданно к месту опытов стали приезжать офицеры из Петербурга. Это были офицеры, приезжавшие с других морей по делам в Главное Адмиралтейство, и им высшее командование предлагало непременно заехать в Учебно-минный отряд на Транзундский рейд и лично убедиться в возможности передавать сигналы с берега на корабль.
Работы закончились установлением дальности связи порядка 3 верст, после чего отправительная станция по нашему плану была перенесена и установлена на одном из мостиков учебного судна Европа. Приемная станция- была установлена на флагманском корабле, крейсере 2 ранга Африка, где высоту приемного провода можно было довести до 9 саженей. Это были первые корабельные радиостанции. Сразу же после установки станций мы получили возможность принимать телеграммы, посланные с другого корабля, находящегося на расстоянии до трех миль. Первые же опыты в судовой обстановке выявили ряд затруднений. Оказалось, что металлический такелаж поглощает значительную часть излучаемой энергии и нередко совершенно экранирует приемный провод. Так закончился этот период истории радио, во время которого впервые была установлена радиосвязь между кораблями, находящимися в море.
Зима 1897/98 г. прошла в подготовке дальнейших работ. Часто по вечерам Александр Степанович приходил ко мне. Приходили сюда и другие участники наших работ. За чаем в дружеской беседе намечались планы будущих работ. Александр Степанович обычно сидел в кресле, которое и сейчас стоит у меня дома в гостиной, и говорил о значении отправительного провода на передающей станции, о том, как лучше всего соединить станцию с землей, о наивыгоднейшей форме колебательной сети, которая была бы свободна от экранирующего действия металлических частей судна.
К началу летних испытаний выяснились многие детали, имеющие большое значение для достижения успеха. В мае, как и в предыдущие два года, проводились предварительные испытания на Кронштадтском рейде, Передающая станция была установлена на яхте Рыбка, которую в наше распоряжение снова предоставил командир Кронштадтского военного порта.
В начале лета Александр Степанович опять уезжает в Нижний-Новгород. Я снова выезжаю на Транзундский рейд. Теперь передающие и приемные аппараты установлены на учебном судне Европа, на крейсере Африка и на берегу.
Корабельные сети представляли собою две громадные петли, идущие через ноки рей и соединенные между собой проволокой через клотики мачт. Сеть на берегу была поднята на двух мачтах. В ходе первых опытов этого лета был случайно разбит стакан с парафиновым маслом, что нисколько не отразилось на действии вибратора. Этот случай показал небольшую пользу масла, и оно после этого совершенно выводится из употребления.
Опыты обнаружили, что вибраторы любой формы, присоединенные к сети, дают один и тот же результат. Таким образом, стало ясно, что сама сеть представляет собою действующий вибратор и что для получения электрической искры достаточно воспользоваться двумя небольшими шариками искромера.
Наибольшие расстояния, полученные за это плавание, достигали 3 миль между судами и 6 миль между береговой станцией и крейсером Африка.
К концу кампании я, как и в прошлые годы, составил подробный отчет о проделанной работе. В этот год приехала более многочисленная чем в прошлые годы, комиссия из офицеров для ознакомления с результатами работ. Через некоторое время возвратился Александр Степанович. После изучения отчетных материалов он внимательно, подробно расспросил даже о самых мелких деталях работ и составил общий, итоговый отчет по опытам второго плавания.
Третий год работ на кораблях флота по телеграфии без проводов (1899 г.) особенно выделяется по полученным результатам. С этого года Александр Степанович освобождается от своих обязанностей в Нижнем-Новгороде и уже без перерыва ведет работы в своей любимой области.
Еще зимой 1898 г. было решено продолжать летние опыты, для проведения которых были намечены форты Кронштадтской крепости Константин и Милютин. Александр Степанович заказывает мастерской лейтенанта Колбасьева детали для приборов и приемные станции.
Главное инженерное управление благосклонно разрешило вести опыты на фортах, а начальник крепостного телеграфа капитан Д. С. Троицкий, чрезвычайно любезный человек, выразил желание принять личное участие в опытах. Это было очень кстати, так как он имел в своем распоряжении команду телеграфистов. Они нам помогли не только при I переброске станций, подъеме мачт и т. д., но и оказались первыми радиотелеграфистами. Весной, в связи с развитием радиотелеграфа, Александр Степанович был командирован за границу. В английских газетах в то время много писалось о беспроволочном телеграфе. По некоторым сведениям, иностранные флоты начали уже снабжаться радиотелеграфными аппаратами. Нужно было со всем этим ознакомиться. Нужно было также выяснить возможности заказа радиоаппаратуры иностранным фирмам. На промышленность царской России нельзя было рассчитывать, так как даже винты, которые мы использовали при сборке разных макетов, в то время выписывались из-за границы.
Александр Степанович, побывав проездом в Германии, после приезда во Францию и ознакомления с состоянием интересовавших его работ писал мне: «Париж 1 (13) июня… Все, что можно, я видел и узнал. Говорил со Слаби и видел его приборы, был у Блондо на станции в Булони, одним словом, все, что можно, узнал и вижу, что мы не очень отстали от других…»
Сразу по приезде в Париж Александра Степановича подхватили агенты фирмы Дюкретэ, узнавшие, что он имеет намерение заказать несколько станций. Это была довольно известная фирма, производившая различные физические приборы. По рекламным проспектам мы составили еще в России представление о ней, как о фирме, владеющей прекраснейшими предприятиями. Проспекты ее были заполнены фотографиями различных уголков «этих предприятий». В действительности оказалось, что «предприятия» Дюкретэ состоят всего из двух сарайчиков—слесарных мастерских.
Александр Степанович ознакомился с предложениями Дюкретэ, которые были гораздо выгоднее предложений Маркони. «Я хочу лишь признания своих заслуг. Мне бы значок в петлицу» — говорил Дюкретэ. Александр Степанович заказал ему три полных комплекта станции. (Позднее Дюкретэ был награжден за изготовление станций системы А. С. Попова-Дюкретэ русским орденом — случай выдающийся; в то время он был едва ли не единственным французом получившим русскую награду.)
Между тем, ввиду отсутствия Александра Степановича мне и капитану Троицкому было поручено приступить к опыту.
Работа началась 26 мая, и вот, почти в самом начале опытов, была неожиданно обнаружена возможность принимать сигналы на телефон.
Установив станцию 28 мая (9 июня) на форте Милютин, мы приступили к приему сигналов, посылаемых- с форта Константин. Приемная цепь не отзывалась на сигналы, несмотря на то что расстояние до форта Константин не превышало 3 верст.
Пришлось прежде всего проверить исправность приемной цепи. Телефонная трубка, включенная вместо реле, совершенно отчетливо обнаружила посылаемые телеграфные сигналы. «Мина… Мина»—слышалось в ней. Это были слова, посылаемые с форта Константин, где их выстукивал ключом телеграфист.
Условия опыта были слишком сложны, чтобы можно было с первого раза выяснить причину обнаруженного факта. Форты крепости были соединены подводным кабелем, и у нас явилось предположение, что он влияет на передачу. Чтобы повторить опыт в более простых условиях, через три дня была приготовлена шлюпка с небольшой мачтой. Перед отходом шлюпка стояла около форта Константин, вблизи отправительной станции, и когда было все готово, была сделана попытка повторить опыт. Попытка окончилась неудачей — телефон молчал. Выход был отменен.
Таким образом, в различных условиях опыты дали противоположные результаты. Единственно, чем оставалось объяснить неудачу, это тем, что во втором случае энергия, действовавшая на когерер, была слишком велика. Для проверки этого предположения на следующий день в физическом кабинете Минного класса мною был проделан следующий опыт. Две спирали по очереди посылали сигналы. Одна спираль работала малой искрой, другая большой. Телефонный приемник, поставленный в конце комнаты, обнаруживал только более слабые сигналы.
Итак, случайный факт позволил обнаружить новое свойство чувствительной трубки (когерера), изготовленной Александром Степановичем. Оказалось, что эта трубка при слабых импульсах имеет детектирующие свойства, не теряя способности без действия сотрясателя принимать следующий импульс.
Я немедленно послал Александру Степановичу за границу срочную телеграмму, которая начиналась словами: «Открыто новое свойство когерера…»
Чувствительность нового способа приема вскоре подтвердилась новым опытом. Через несколько дней, 24 июня, сигналы с форта Константин были приняты на расстоянии 25 верст от него, в селении Лебяжье.
Александр Степанович, почувствовав по телеграмме, что сделано исключительно важное открытие, прерывает свою заграничную поездку и 27 июня возвращается в Кронштадт. Опыты по связи между берегом и специально выделенным для этого миноносцем № 115, под командой лейтенанта Колбасьева, дали дальность приема на телефонный приемник до 35 км. Отправительный провод поднимался при помощи змея. Во время опытов была обнаружена еще одна особенность телефонного приемника: оказалось, что в телефон ясно слышна частота, с которой работает прерыватель отправительной станции, что давало возможность отличить одну передающую станцию от другой.
Вскоре после этих опытов Александр Степанович сконструировал первый телефонный приемник, схема которого содержала всего лишь когерер, телефон и батарейку. По образцу этого приемника фирмой Дюкретэ был сделан телефонный приемник, названный именем Попова, который Александр Степанович демонстрировал в 1900 г. в Париже,. на Всемирном электротехническом конгрессе.
Такова история первого в мире телефонного приемника и открытия возможности приема сигналов на-слух, сыгравшего величайшую роль в истории развития радио.
В том же 1899 г. 12 августа пришли станции, изготовленные Дюкретэ. Было получено предписание испытать их на судах Черноморского флота. Мы выехали на Черное море и 19 августа уже были в Севастополе.
Увидев станции Дюкретэ, я удивился, насколько несолидно они сделаны. Станции были похожи на наспех собранную лабораторную-схему, а не да прочный, солидный прибор, требующийся для флота. Более поздние станции, изготовленные Дюкретэ, также мало отличались от первых в отношении своей прочности. Естественно поэтому, что не больше чем через три месяца станции выходили из строя. Года через два-три заказы фирмы Дюкретэ, не выдержавшей конкуренции фирмы Телефункен, были прекращены.
Испытания станций Дюкретэ, в которых принимали участие лейтенанты Колбасьев, Шиголов и Шрейер, закончились установлением дальности действия, которая оказалась равной 9,5 мили. К концу испытаний было установлено, что наилучшие результаты получаются тогда, когда станции имеют совершенно одинаковые антенны.
Глубокой осенью 1899 г. броненосец Генерал-Адмирал Апраксин. во время снежной метели выскочил на камни у южной оконечности о. Гогланд. Положение броненосца было очень серьезное. Работы по его спасению должны были затянуться на всю зиму, поэтому был возбужден вопрос об устройстве сообщения с материком.
Думать о прокладке кабеля не приходилось ввиду появившегося льда и поэтому Александру Степановичу и мне было поручено попытаться установить связь между о. Гогланд и Коткой при помощи беспроволочного телеграфа.
Сборы заняли немного времени. Приборы были взяты большей частью лабораторные, в качестве принимающего устройства был взят телефонный приемник, сделанный самим Александром Степановичем. На закупку теплой одежды мы получили 600 рублей, причем во время закупки Александр Степанович рассудил, что многое у нас имеется: у меня были высокие валенки, у него—теплая шуба. Поэтому покупки были произведены на 90 руб., оставшиеся 510 рублей Александр Степанович с присущей ему бескорыстностью сдал обратно.
Общая организация экспедиции была возложена на капитана 2 ранга Залевского, с которым я должен был находиться на о. Гогланд.. С Александром Степановичем на Котку должен был ехать лейтенант Рюммерт. Кроме того, к нам были прикомандированы из низших чинов, два минных квартирмейстера и шесть телеграфистов-сапер.
Приборы были отправлены на о. Гогланд на ледоколе Ермак, а мы; выехали в Петербург, чтобы оттуда отправиться к месту назначения.
Помню вечер и ночь накануне отъезда из Петербурга. Мы остановились у моей матушки, жившей в небольшой квартире на 18-й линии Васильевского Острова. Она была очень рада нашему приезду, старалась нас чем-нибудь угостить. Ведь мои приезды в Петербург, к ней, были так редки. Однако Александр Степанович был весь поглощен подготовкой к предстоящим работам. Завтра чуть свет нужно вставать и ехать обоим по разным дорогам. Пора ложиться спать, уже 11 часов, но Александр Степанович, любивший предельную ясность во всем, снова говорит: «Ну, еще раз, Петр Николаевич», и я вновь помогаю ему овладеть трудным делом приема на слух.
На следующее утро мы выехали. 25 января станции, установленные на о. Гогланд и в Котке, начали обмениваться телеграммами, легко преодолевая расстояние в 41 версту через покрытую снегом поверхность.
Устройство телеграфного сообщения очень много способствовало успеху работ по спасению броненосца. За время своей работы станции отправили 440 официальных телеграмм, причем некоторые из них имели по 108 слов. Передачи продолжались до апреля, когда броненосец был снят с камней. Полученный результат был наградой за наши труды.
Но еще большей наградой является событие, о котором я расскажу словами самого Александра Степановича. В письме к адмиралу С. О. Макарову он так писал об этом событии:
«…Первая официальная депеша содержала приказание Ермаку итти на спасение рыбаков, унесенных в море на льдине, и несколько жизней было спасено благодаря Ермаку и беспроволочному телеграфу. Такой случай был большой наградой за труды, и впечатления этих дней, вероятно, никогда не забудутся».
Это событие глубоко тронуло Александра Степановича, оно явилось большим событием и в моей жизни: ведь при этом была применена открытая мною возможность производить телефонный прием.
Радио завоевало свои права. Беспроволочные телеграфные установки были признаны обязательными для каждого военного судна. Гранью явились события у о. Гогланд, положившие прекраснейшее начало второму, практическому периоду развития радио и практическому периоду деятельности Александра Степановича в этой области. Большую часть времени с этого момента Александру Степановичу приходилось уделять чисто организаторской деятельности.
Надо было вооружать корабли приборами беспроволочного телеграфа, надо было организовать мастерскую для выработки приборов, выписывать из-за границы готовые станции. Для организации мастерской Александр Степанович пригласил к себе товарища по университету Е. Л. Коринфского. Эта мастерская функционировала много лет, сделала, установила и отремонтировала много станций беспроволочного телеграфа и приборов для них. Е. Л. Коринфский был все время ее душой и руководителем, единственным в ней человеком, знакомым с сущностью великого творения Александра Степановича.
Одновременно Александр Степанович все же уделяет внимание и усовершенствованию приборов беспроволочной связи. Он совместно с Е. Л. Коринфским выясняет, что известная степень окисления раздробленного бисера, примененного в кохерере вместо опилок, значительно повышает его чувствительность. Затем он подбирает специальную форму когерера для телефонного приемника. Этот когерер состоял из ряда контактов между угольными электродами и тремя-четырьмя положенными на них стальными иголками.
В 1901 г. Александр Степанович применяет и испытывает в отправительных и приемных системах сложную схему, сразу увеличивающую дальность действия станций. В этой схеме был использован принцип резонанса. Александру Степановичу хорошо был известен резонатор Удена, давно употреблявшийся в медицинской практике. Незадолго до опытов по беспроволочному телеграфированию, которые производились в кампанию 1901 г. на Черном море, у него возникла мысль использовать этот принцип в отправительной системе. Эта мысль была высказана им за несколько часов до выхода практической эскадры из Севастополя в Новороссийск. Собранная система оказалась, конечно, более сложной, но зато, как выяснилось впоследствии, она обладала большой эффективностью. Опыты главным образом проводились на двух броненосцах: Георгий Победоносец и Синоп. На обоих судах провода длиной около 120 фут. (примерно 36 м) имели форму буквы Г. К этим проводам были заранее подготовлены замкнутые контуры, состоящие из двух параллельных лейденских банок большего размера и 5—6 витков резонатора. Подобрав резонанс системы по наибольшему свечению гейслеровой трубки, присоединенной к отправительному проводу, мы приступили к опыту.
Работу, в которой принимали участие лейтенанты Берлинг и Степанов, пришлось вести без перерыва в течение 36 час. Сложные схемы, введенные Александром Степановичем, сразу увеличили дальность передачи при приеме на телеграфный аппарат до 25 миль, а при слуховом приеме до 60 миль.
Начиная с 1902 г., новая педагогическая деятельность и практические заботы о вооружении судов почти совсем отвлекают Александра Степановича от опытных исследований.
В декабре этого года Александр Степанович получил новый чувствительный когерер со стальными электродами и серебряным порошком. Схема с этим когерером работала при местном напряжении всего в несколько десятых вольта, поэтому в приемное устройство пришлось ввести потенциометр. К началу кампании 1903 г. суда Учебно-минного отряда были вооружены лучшими, только что сконструированными станциями, в которых был применен и новый когерер. Установка этих станций была закончена 4 июля, а на следующий день был назначен первый дальний рейс, во время которого должны были проводиться их испытания.
К этому рейсу приехал Александр Степанович и лично взял на себя руководство опытами. Было решено производить испытания линии связи между станцией на о. Тупоронсаари и станцией, установленной на минном крейсере Посадник.
Погода 5 июля была ясная, безоблачная и благоприятствовала опытам. Около 9 час. утра Посадник, остановившись у береговой станции, подстроил свою приемную схему; в 10 час. были выверены часы, и Посадник 6-узловым ходом стал удаляться от берега.
Телеграммы с минного крейсера Посадник приходили в течение часов. Он сообщал о всех встречных судах и о своем курсе, а береговая станция репетовала полученные телеграммы. Около 5 час. мин. вечера, когда расстояние равнялось 53 милям, береговая станция получила последнюю телеграмму, Посадник же продолжал принимать и дальше, пока, наконец, около 7 час. вечера при расстояния в 68 миль, прием не прекратился. Таким образом, в этих опытах чувствительность телеграфной станции превысила чувствительность телефонного приемника, полученную в 1901 г. на Черном море. Трудно было ожидать лучшего результата.
Александр Степанович был удовлетворен результатами опытов. Это был последний опытный рейс, в котором ему пришлось принять участие.
В последние годы Александр Степанович только в зимнее время мог уделять нам несколько дней, чтобы прочитать свой краткий курс
Однако в этот период он не прекращает научной деятельности.
С 1904 г. начинают появляться различные радиотехнические измерительные приборы, которые сразу же поставили на твердую почву дальнейшие успехи радио. Среди вновь появившихся приборов особенно выделяется прибор, созданный Александром Степановичем, предназначенный для измерения емкости судовых сетей. Этот прибор впоследствии позволил произвести многочисленные важнейшие исследования.
Александр Степанович был весь поглощен новыми исследованиями в области затухания колебаний. Однако он не успел закончить этот труд, и мы потеряли безусловно блестящее, как всегда, решение его последней темы. Смерть неожиданно унесла от нас Александра Степановича в самом расцвете его плодотворной деятельности.
«Дорогой для всех нас Александр Степанович с момента своей смерти вступил в новую, бессмертную жизнь, завидный удел избранников, людей труда и науки на славу нашей дорогой родины» — говорил лейтенант И. Г. Энгельман в докладе, прочитанном им в 1906 г. на экстренном заседании физического отделения Русского физико-химического общества, посвященном памяти Александра Степановича.
Александр Степанович навеки обессмертил свое имя почти десятилетней деятельностью в новой, им самим созданной области науки.
«Бюллетень связи ВМФ», 1945 г. № 6