skip to Main Content

Наступает лето. Во всем мире десятки тысяч радиоспециалистов, сотни тысяч радиолюбителей и миллионы радиослушателей ожидают открытия ежегодных радиовыставок, которые состоятся в этом году раньше, чем обычно. Журналы уже полны предположений о том, что покажут эти выставки. Какой тип приемника будет стандартным на 1935—1936 гг., какова будет полоса пропускаемых частот, какой процент приемников будет иметь переменную избирательность, каково будет соотношение между различными системами автоматического волюмконтроля, будут ли в этом году популярны в Германии рефлексные схемы, какими новыми, десяти, или двенадцатиэлектродными, лампами удивит свет вакуумная промышленность? Таких вопросов множество, и все они в сущности сводятся к одному и тому же — чем будет характеризоваться та очередная ступень, на которую поднимется в этом году непрерывно и бурно развивающаяся приемная радиотехника.

Все эти вопросы и проблемы безусловно очень важны и интересны, но, пожалуй, не менее интересно отрешиться на полчаса от всех этих всеволновых приемников, рефлексных супергетеродинов и прочих чудес современной техники и перенестись на 40 лет назад, к прапрадедушке всех наших „ЭЧО, „ЭКЛ», „Телефункенов», „Коссоров», „Хисмастерсвойсов» и наших с вами, читатель, самодельных „ЭКР» и „РФ»— к первому приемнику, к самому первому из всех приемников, построенному в 1895 году вашим соотечественником Александром Степановичем Поповым.

Изобретение Попова, так же как и любое другое человеческое изобретение, не было, разумеется, принципиально новым сотворенным, так сказать, на „чистом месте». Это изобретение было логическим продолжением и развитием работ целой плеяды ученых, среди которых имеются такие известные всем имена, как Фарадей, Герц, Бранли, Лодж, Томпсон. Но аппаратура этих ученых, которой они пользовались для своих опытов, не являлась приемниками, хотя она во многих деталях напоминала аппаратуру Попова. Их аппаратура была обычными физическими приборами, предназначенными для изучения отдельных физических явлений. Исторический же прибор Попова был действительно приемником, первым приемником — аппаратом, построенным для приема электромагнитных колебаний на расстоянии, — аппаратом, сознательно предназначенным для определенной практической цели — для осуществления связи без проводов.

схема
Рис.1. Схема первого грозоотметчика А.С. Попова

Посмотрим на схему этого приемника, изображенную на рис. 1. Провод А является антенной. Это еще не была настоящая антенна; в частности первой антенной для Попова служил провод громоотвода. Но Попов был первым, применившим к такого рода аппарату, антенну, повысив этим во много раз его чувствительность и определяя этим самое назначение его как приемника «далеких» сигналов.

Основной деталью приемника был когерер К — прародитель наших детекторов, изобретенный Бранли. Когерер представляет собой стальную трубочку с впаянными в нее двумя проволоками — контактами. Внутренность трубочки наполнена мелкими порошкообразными металлическими опилками. Когерер в обычном состоянии является очень плохим проводником тока — его сопротивление велико. Но стоит воздействовать на когерер электромагнитными колебаниями — «волнами», как когерер становится прекрасным проводником. Объясняется это тем, что при воздействии электрических волн металлические опилки, которым наполнен когерер, как, бы спекаются в одно целое. «Спекание» частиц металла в когерере довольно устойчиво. По окончании воздействия волнами спекание продолжает существовать, и для того чтобы прекратить его, надо слегка встряхнуть когерер.

В приемнике Попова когерер включен в цепь, состоящую из батареи Б1 и реле Р. Действие этой цепи состоит в следующем: когда антенна уловит какие-либо колебания, то под действием этих колебаний когерер К превратится в хороший проводник. Вследствие этого от батареи Б, по цепи потечет ток, который замкнет реле Р. Это реле в свою очередь замыкает цепь, состоящую из батарей Б2 электромагнитного молоточка М и электрического звонка Г. Молоточек М служит для того, чтобы встряхивать когерер и «распекать», его. Звонок Г отмечает прохождение тока в цепи, т. е. регистрирует прием сигналов. Ток во второй цепи (с батареей Б2) был значительно сильнее тока в первой цепи (с батареей Б1), так как когерер не может пропустить большой ток. Поэтому установка давала определенное — примерно трехкратное— усиление. В дальнейшем во вторичную цепь вместо звонка включался телеграфный аппарат Морзе.

Приемник Попова с нашей современной точки зрения крайне примитивен, но тем не менее это настоящий приемник. Многим ли он хуже того приемника, который был предложен нашим радиолюбителям всего одиннадцать лет назад — в 1924 г. — и состоял из антенны, детектора и телефона … Если бы радиолюбитель построил теперь и включил в антенну такой приемник, какой был у Попова, то он услышал бы многое. Конечно нельзя ожидать, что от такого приемника можно получить не только высокохудожественный, но хотя бы сколько-нибудь внятный прием радиотелефона, но телеграфные станции он безусловно принимал бы.

Александр Степанович Попов, сконструировавший свой первый приемник, был одинок в эфире. Единственное, что мог принимать Попов, были атмосферные разряды и электрические отголоски отдаленных гроз. Вернее, только последние, так как первый приемник вряд ли был настолько чувствителен, чтобы на нем можно было услышать обычные атмосферные разряды.

схема
Рис.2. Усовершенствованная схема, в которой применен телефон

Недостаток чувствительности своего приемника скоро понял и сам Попов, вместе с своими ближайшими помощниками П. Н.. Рыбкиным и Д. С. Троицким. В результате их работ реле приемника было заменено телефоном (рис. 2). Применение телефона (впервые осуществленное 28 мая 1899 г.) в несколько раз увеличило чувствительность установки и было безусловно крупнейшим ее усовершенствованием. Интересны подробности первого применения телефона. В 1899 г. во время опытов связи на расстоянии 5—6 километров слышимость на приемнике внезапно пропала. Сотрудник Попова П. Н. Рыбкин при помощи телефона начал проверять цепи приемника. Случайно он включил телефон в цепь когерера и к своему изумлению громко и отчетливо услышал сигналы передающей станции. Дело объяснялось просто — сигналы станции были так слабы, что когерер вследствие своей малой чувствительности не мог привести в действие реле. Телефон же — прибор неизмеримо более чувствительный — прекрасно «слышал» сигналы. Удивительная «способность» телефона была многократно проверена Поповым и Рыбкиным, и в результате применение телефона сразу в несколько раз увеличило дальность действия установок.

Факт этот чрезвычайно показателен, как пример того, сколь часто люди бывают на шаг от чрезвычайно важных изобретений и не замечают этого. Ведь и Попов и Рыбкин десятки и сотни раз с телефоном на ушах возились с налаживанием своих малочувствительных реле, не зная того, что этот самый телефон в тысячи раз чувствительней и лучше, чем их неуклюжие реле.

(Журнал «Радиофронт» № 9-10, 1935 год).

Back To Top