Радио родилось в России – оно объединит весь мир.
Тридцатилетие радио. На заре радиотелеграфии.
7-го мая исполнилось ровно 30 лет со дня изобретения радио.
Ровно тридцать лет тому назад, наш соотечественник А. С. Попов сделал на заседании физико-химического общества доклад, в котором изложил основы телеграфирования без проводов и демонстрировал свой приемник. Тридцать лет.
А между тем, за последние годы радио получило широкое распространение.
Медленно продвигается наука вперед.
И тем ценнее первые шаги этой науки, первые достижения ее; тем более высоко следует ставить ее пионеров.
Таким пионером в великом деле радио и был А. С. Попов. Трагическая судьба наших изобретателей.
Заграница всегда шла вперед нас, и даже то, что было изобретено и отнятии учеными — приписывалось заграничным ученым. Много можно было бы привести подобных примеров, — ограничимся лишь двумя из них.
Вспомним, что электрическую лампу изобрел русский техник А. Н. Лодыгин, который за нее в свое время (1844 г.) получил даже премию Академии Наук. Однако, изобретение это не встретило поддержки ни со стороны правительства, ни общества. За неимением же средств, Лодыгин не мог оплатить американский патент и потому Эдиссонская лампочка была принята в Америке и других странах, как банальное изобретение.
То же и с радио. А. Попов нигде, кроме Морского Ведомства, не встречал поддержки; изобретение его за границу не дошло своевременно, и оно приписано Маркони. Кроме того, денег Попову никто не дал, собственных скромных средств не хватало; морской же министр заявил: «на такие химеры денег отпускать не стану». Между тем, для эксплоатации радиотелеграфа за границей, по предложению Маркони, немедленно было основано акц. о-во.
Трагическая судьба русских изобретателей! Так было в дореволюционное время.
Ныне все изменилось. Широко открылась дорога для талантов, вот ныне празднуем мы юбилей нашего ученого, изобретателя беспроволочного телеграфа А. С. Попова и говорим:
— Телеграфия без проводов была впервые заложена у нас в России!
Примем же все меры к тому, чтобы мы в этой области шли не в хвосте Европы и Америки, а опередили бы их и сказали им опять новое слово в деле радио.
Этим самым еще выше вознесется имя изобретателя радио — А. С. Попова.
СКРОМНЫЙ ПРЕПОДАВАТЕЛЬ — КРУПНЫЙ УЧЕНЫЙ.
Есть в Кронштадте Электро-Минная Школа (бывш. Минные классы) Балтфлота. Ежедневно, вот уже 50 лет, дает она флоту лучших специалистов. Ее кабинеты по электричеству не уступают по своему оборудованию многим университетским и институтским кабинетам СССР.
Вот в этой-то школе в конце прошлого столетия работал скромный преподаватель математики и электротехники Александр Степанович Попов.
— Хороший преподаватель, толково объясняет!.. — говаривали ученики. Любили своего учителя.
С 1885 года работал он над разработкой способа обнаружения лучей Герца, усидчиво работал. Открыл много нового, до того неизвестного.
ВОЛШЕБНЫЕ ОПИЛКИ И РУССКИЕ ПРОФЕССОРА.
В 1891 году французский ученый Бранли обнаружил способность металлических опилок менять сопротивление под влиянием стоящей вблизи катушки Румкорфа. Английский профессор Лодж повторил эти опыты и подробно описал в 1895 году.
Весь русский ученый мир прочел эту статью. Не было ни одного университета, ни одного ученого учреждения, где бы не воспроизводились опыты Лоджа и Бранли
ВСЕГДА СПОКОЙНЫЙ А. С. ПОПОВ ВОЛНУЕТСЯ.
Получили этот номер журнала и в Кронштадте, в Электро-Минной Школе.
Новое открытие в области, в которой работал А. С. в течение 10 лет, заинтересовало Попова. Флегматичный, всегда спокойный, он вскочил как мальчишка, вспомнивший об очередной предстоящей шалости,
— Петр Николаевич, прочтите скорее это! – вибрирующим голосом обратился он к видевшему рядом ассистенту, молодому студенту П. Н. Рыбкину (ныне преподаватель Электро-Минной Школы). Сам А.С. английский язык знал слабо.
Волнующиеся ученый и его ассистент читают статью, чертит схему.
— Так, все в порядке, правильно! – уже спокойно говорит А. С. — «попробуем!»
И УЧЕНЫЙ, И СЛЕСАРЬ.
По вычерченной схеме составляется прибор. В этот же день воспроизводятся все опыты Бранли и Лоджа. Все идет великолепно. Одно только не нравится Александру Степановичу:
— Петр Николаевич, по-моему, постоянство действия опилок зависит не от самого явления, не от передающего аппарата, а от способа обнаружения этого явления.
Исторические слова. Попов в первый же день опытов спокойно и коротко объяснил то, чего не понимали другие ученые, работая неделями над подобными опытами.
— Надо добиться правильности ударов, которые опилки должны получать после каждого электрического импульса. Вот слабое место работ Бранли и Лоджа. С отправлением все ладно, главное прием!
А известно ли вам, что Попов был не только большим ученым, но и хорошо квалифицированным рабочим? Он сам приготовлял все приборы, на которых работал. И сейчас в музее Эл.-Мин. Школы немалое место отведено лично им изготовленным аппаратам.
Сделать индукционную катушку, запаять трубку, вылудить котел, впаять в стекло платиновую проволоку – все это он умел делать.
Мастер на все руки. И если бы не эта способность Ал. Степ., не видела бы Россия его изобретения, – средств на опыты правительство никаких не отпускало. Говорили:
— Будьте довольны, что вам позволяют заниматься вашими затеями. Деньги у нас не шальные!
И Попову приходилось из обрезков и кусочков изготовлять самые точные приборы.
ПРИБОР СОВЕРШЕНСТВУЕТСЯ.
Оригинально уничтожил Попов недостаток приема в первый же день работы:
— Петр Николаевич, дайте гальванометр!
— Есть!
Опилки (вместо трубки, как это делали по примеру Бранли и Лоджа другие ученые) насыпаются прямо на стрелку гальванометра.
— Зачем это? — удивляется не понимающий, что хочет делать Попов, ассистент Рыбкин.
— Надо механизировать удары. Когда прибор получает волну, стрелка гальванометра отклоняется. Не так ли? Теперь, если на стрелку насыпать опилки, ее отклонение вызовет то механическое, более правильное сотрясение, которое нам и нужно, – спокойно объясняет Ал. Степ., продолжая изготавливать новый приемник.
Готово. Пробуют.
Прибор, построенный по схеме Лоджа, на расстоянии 8-ми метров от передатчика переставал принимать волну.
Если будете в Кронштадте, зайдите в Эл.-Мин. Школу. Там вам покажут длинные комнаты, электротехнические кабинеты, где производил Полов эти опыты. Шесть окон и у каждого из них по столику.
Прибор Лоджа стоял на 4-м столе.
Начинаем отсюда – ставит А.С. свой приемник на этот стол. Работает. Передвигают на 5-ый. Стрелка гальванометра продолжает отклоняться, стряхивая опилки.
— На 6-ой! — спокойно приказывает Попов. И здесь тот же эффект.
12 метров! На 4 метра больше, чем у Лоджа!
СХЕМА НАЙДЕНА.
Целую неделю, не чувствуя устали, отрываясь только на полчаса для обеда, работали А. С. Попов и П. Н. Рыбкин над опытами. Неделя напряженной мысли. Неделя усиленной работы.
— Баста, отдохнем!
Два дня отдыхали. Отдыхали физически. Мысль Александра Степановича все время работала.
Надо было изменить схему приема. Стрелка гальванометра работала не безукоризненно. Она не всегда равномерно отклонялась. А это вызывало неправильность встряхивания насыпанного на нее порошка.
Вот этим-то и была занята голова Попова во время двух дней отдыха.
Опять за работу. Опять за опыты.
— Надо цепь сотрясения выделить из цепи опилок – сформулировал А.С. двухдневную работу своей мысли, работу создавшую знаменитую схему, положившую начало телеграфированию без проводов.
Электрический звонок (реле) прибавленный к прибору, открыл широкие горизонты для опытов.
В ДОМЕ МАЛО МЕСТА – НА УЛИЦУ
Новый приемник ставится сразу на шестой столик.
— Великолепно! — восклицает П. Н. Рыбкин, находящийся у него. А.С. посылал волны.
В одной комнате оказалось тесно. Прибор переносится в следующий кабинет. И здесь работает.
Дальше. Тоже. Обошли все комнаты первого этажа. Работа превосходная.
Работали и при открытых дверях, работали и закрыв все двери между возбудителем волн и приемникам. Результат тот же. Стены не мешают!
А. С. установил разрядник на столе своего кабинета. Рыбкин с приёмником вышел в сад. И здесь работает!
ПРИМИТИВНАЯ АНТЕННА.
Еще при опытах в кабинетах А. С. заметил, что продолженная по стене электрическая проводка направляюще действует на волны. Учел это:
— Петр Николаевич, вы помоложе меня, перебросьте эту проволку по деревьям.
— Зачем? — недоумевает тот.
— А вам известно, что листья деревьев могут помешать опытам. Надо уничтожить это экранирование.
— А с чем соединить этот провод?
— Ни с чем не надо, пусть так висит!
Рыбкин недоумевает.
Удалили приемник на 80 метров от окна кабинета, где была передающая станция. Прием отличный.
Через две недели после начала опытов – 80 метров. Это ли не достижение!
УЧЕНЫЙ И ДЕТСКИЙ ВОЗДУШНЫЙ ШАР.
— Петр Николаевич, купите пару детских воздушных шаров!
— ???!!!
А дело было очень просто. А. С. хотел своим прибором измерить потенциал воздушной сферы. Каждому ученику трудовой школы известно сейчас, что, чем выше от земли, тем больше потенциал. В то же время об этом только догадывались.
Принес Рыбкин шары. Прикрепили к ним тонкую проволоку. Залезли на беседку (кстати, эта беседка жива и по-сейчас, но с каждым годом она все более и более разрушается и нельзя ручаться за то, что, может, даже нынче, ее за ненадобностью не разберут. Обществу Друзей Радио следовало бы на это обратить внимание и восстановить ее как памятник, как историческое место).
Так вот – залезли на беседку. Шары «набирают высоту». Красными точками маячат в небе. Шары то отклоняются вниз, то снова взлетают ввысь.
А на крыше беседки изобретатель и ассистент следят за приемником. Движется шар, движется и стрелка гальванометра.
Запротоколировали: «прибор обнаруживает слабые атмосферные токи».
ГРОЗА ЗАГОВОРИЛА.
В течение недели продолжались опыты. В течение недели собирались у беседки любопытные посмотреть, как два взрослых человека, впав, вероятно, в детство, забавляются игрушечными шарами.
В один из дней этой недели звонок вместо слабых звуков залился звонкой трелью. В чем дело?
Попов невозмутимо записывает: «от такого-то до такого-то часа – сплошные звонки».
Рыбкин, работавший ранее в физической обсерватории, получил оттуда бюллетени погоды, а в них:
«…в атмосфере происходят грозовые разряды».
— Значит, вот почему непрерывно звонит наш звонок, мы принимаем грозу!
— Давайте в таком случае, Петр Николаевич, переделывать прибор.
Приделали к приемнику регистрирующий аппарат. Перо заскользило по барабану зигзагами, отмечая грозу, разразившуюся где-то за 30 верст от Кронштадта.
Так получились первые беспроволочные телеграфные записи. Так был изобретен грозоотметчик.
ВЫНУЖДЕННЫЙ ПЕРЕРЫВ.
Подоспела весна. А 1-го мая в Школе кончались все занятия и она закрывалась на ключ до 1-го октября. 25-го апреля Попов делает доклад о своем открытии в Русском Физическом Обществе в Петербурге, складывает приборы в кабинете и едет на лето в Н.-Новгород.
Не мог он приступить к опытам и осенью. И только с января 1896 года он возобновляет их.
Уже в это время Попов понимал значение своего открытия. Описывая в декабре 1895 года свои опыты, А.С. кончает знаменитыми словами:
«В заключение я могу выразить надежду, что мой прибор, при дальнейшем усовершенствовании его, может быть применен к передаче сигналов на расстоянии при помощи быстрых электрических колебаний, как только будет найден источник таких колебаний обладающий достаточной энергией».
«НА ТАКУЮ ХИМЕРУ СРЕДСТВ ОТПУСКАТЬ НЕ РАЗРЕШАЮ»
Снова началась работа… Как уже говорилось выше, А.С. считал, что с передаточной схемой пока все обстоит более или менее благополучно, и поэтому он все свое внимание уделил приему. Он начал конструировать практическую приемную станцию.
Осенью 1896 года появилось в газетах сообщение об изобретении Маркони способа передачи сигналов на расстоянии.
А. Попов посвятил всех в курс своих опытов, прочел лекцию «О возможности телеграфирования без проводов», где впервые демонстрировал передачу сигналов в пределах здания, а также напечатал статью с описанием своего прибора.
Эта лекция и газетное сообщение о работах Маркони убедили всех в необходимости продолжать опыты в более широком масштабе.
Пишется смета расходов. Через техническую комиссию передается военному министру. Всего 1.000 рублей просил Попов на свои опыты.
«На такую химеру средств отпускать не разрешаю» – таковая была резолюция министра на докладе технической комиссии. Но в технической комиссии сидели люди не глупые. И на свой риск отпустили 250 рублей.
ТРУД И НАСТОЙЧИВОСТЬ УСПЕХА
«Целый год изготовлялась приемная станция. Средств на наем не только конструкторов, но даже простого слесаря не было. Все приходилось делать самим, вспоминает П. Н. Рыбкин, – А. С., получая 75 рублей в месяц, имел четверо детей и едва сводил концы с концами. На все работы было истрачено около 1.500 рублей, а правительство отпустило всего 250 руб.
Ну, само собой понятно, что остальные деньги были взяты Поповым из своих скудных средств и вложены в это дело».
Доказательством чему служит и сейчас хранящееся у П. Н. Рыбкина письмо Попова, написанное им из Н.-Новгорода и посланное Петру Николаевичу в Кронштадт, где тот изготовлял приемный аппарат.
А. С. пишет в нем: «…денег у вас наверное, нет. Возьмите мое жалованье. Не жалейте и своего…».
Ну и тратил П. Н. и свои деньги, и деньги Попова на общее дело.
К лету 1897 года станция была сконструирована. Сделали отправительную. Первые опыты с ними дали уже дальность передачи три версты.
А в 1899 году станция Попова работала уже на 40 с лишним верст.
Вот лишний пример того, как любовью к делу, усиленным трудом можно добиться поставленной цели.
Газета «Новости радио» № 4, 1925 г.